Здесь нет людей. Нет звуков. Нет цветов. Белый пол и черный потолок – разве нужно что-то еще? В этой странной комнате нет ничего, кроме огромного зеркала и сжавшейся перед ним фигурки. Хрона протягивает руку к стеклу – черно-белую, почти прозрачную – и тут же отдергивает: с недавних пор девушку пугает собственное отражение. С той стороны – девочка лет восьми, обнимающая белого крольчонка. Морда зверушки запачкана красноватой пеной, кожа ребенка покрыта тонкой корочкой льда… - Я - это ты? – спрашивает Хрона, разглядывая причудливые узоры на таких знакомых щеках. Отражение качает головой, поднося к обветренным губам неестественно длинный палец. - Ты - это я.
Здесь нет людей. Нет звуков. Нет цветов. Белый пол и черный потолок – разве нужно что-то еще? В этой странной комнате нет ничего, кроме огромного зеркала и сжавшейся перед ним фигурки.
Хрона протягивает руку к стеклу – черно-белую, почти прозрачную – и тут же отдергивает: с недавних пор девушку пугает собственное отражение. С той стороны – девочка лет восьми, обнимающая белого крольчонка. Морда зверушки запачкана красноватой пеной, кожа ребенка покрыта тонкой корочкой льда…
- Я - это ты? – спрашивает Хрона, разглядывая причудливые узоры на таких знакомых щеках. Отражение качает головой, поднося к обветренным губам неестественно длинный палец.
- Ты - это я.