V - 21.

[Soul_Eater_Fest]

Хрона. Song-fic. Напевать "Страшную колыбельную" (к/ф "Путевой обходчик") с наступлением темноты, сидя в углу камеры, обнимать коленки, пугать окружающих заключенных. "Кто-то ходит за окном и стучится в двери..."

@темы: Выполнено, Тур V, Хрона

Comments

[Гость]

фильм просмотрен был... не знаю, что еще сказать. извиняюсь за ошибки (если они есть) и если атмосфера не передалась..

259 слов

Где-то в конце длинного и пустого коридора капает вода, мерно и четко, раздаваясь отголоском по всем стенам, проникая звуком в каждую камеру. После очередного столкновения с землей, раздался тихий, но довольно тонкий голос.

Тили-тили-бо-о-ом…
Закрой глаза скорее…
Кто-то ходит за окно-о-ом…
И стучится в двери…

Хрона сжимает колени еще сильнее, печально глядя в потолок. В окна уже давно светит месяц, сверкая сумасшедшей улыбкой, оставляя мутную дорожку во мраке.

Тили-тили-бо-о-ом… снова протягивает девушка
Кричит ночная птица.
Проведя ногтем по стене, она рассматривает, как осыпается на пол пыль. Не заинтересованно, словно на автомате. Проводит еще раз.
Он уже пробрался в дом.
К тем, кому не спится.

И капли, словно громче, отдают звоном об поверхность каменной плитки, заставляя сходить с ума.

Тили-тили-бом.
Ты слышишь, кто-то рядом?
Притаился за углом,
И пронзает взглядом.

Вдруг в коридоре раздаются шаги. Шумно, не привычно шурша, заставляя сердце биться чаще.

Тили-тили-бом.
Все скроет ночь немая.
За тобой крадется он,
И вот-вот поймает.

Приближаясь с каждым звоном все ближе к Хроне…
В соседней камере слышится истеричный крик. А звук шагов не прекращается.

Тили-тили-бом.
Ты слышишь, кто-то рядом?
Притаился за углом,
И пронзает взглядом.

Кто-то останавливается и раздается треск замочной скважины. Двери, скрепя, открываются. Звук шагов проникает в камеру девушки.
Он уже близко…
- Хрона, перестань, пожалуйста, - говорит, чуть хрипя, Сид, - все уже спят давно.
Она медленно поворачивает голову в сторону пришедшего и лениво поднимает уголки губ.
- Хорошо, - затем отворачивается и снова сжимает колени.
Сид вдыхает, но покидает камеру, закрыв ее на замок. Удаляется, также шурша обувью.
Вода больше не капает, разливаясь звоном по коридору.

[Mad Sleepwalker]

Интересно получилось. Скомкано немного, но интересно За Сида отдельное спасибо)))
не з.

[Гость]

Mad Sleepwalker, спасибо за отзыв)) скомкано. да, есть немного..
за Сида отдельное пожалуйста)))
автор

[Гость]

какой уютный ужастик) вышло у вас неплохо, автор
спасибо)
з.

[Гость]

заказчик, хорошо, что остались довольны)
автор

[Гость]

Пугает Хрона не заключенных, а охранника, сдуру полезшего на последний уровень тюрьмы. Память, да. И перевранная заявка.

947 слов.

- … Дили-дили бом… - звонко, заунывно до тошноты, уже в сотый раз несется по нижним уровням тюрьмы привязчивая детская песня. Наивная и немного жуткая. Совсем-совсем немного.
А вслед за ней - суровое, истеричное, мужское:
- Заткнись же, заткнись, заткнись!!!
Эрик Тикер нервно гнет бесполезную дубинку, курит, меряет шагом коридор и в который раз поминает незлым тихим словом ублюдков – сослуживцев. Уроды! Предложить ему, новичку, на спор провести ночь на восьмом этаже тюрьмы, зная, какой славой она пользуется с момента смены власти в Шибусене! Мрази! Сами-то, поди, сюда и днем не суются, а его сразу после заката отослали…
Закат. Интересно, сколько он здесь? Час, два, три?
- Кто-то ходит за окном и стучится в двери… - снова подвывает, наверняка раскачиваясь, девка в темноте. Потом на мгновение притихает, что-то бормочет, шмыгает носом и заводит заново. – Дили-дили бом…
Ее не видно – еще одна особенность восьмого уровня: минимум света, минимум охраны и страшная дофигища магии самых высших уровней – это со слов бывалых сторожей. Но стоит Эрику забыться, и заключенная тут же встает перед глазами. Как изувеченное годами, страшное приведение – длинная, худющая (и в чем только душа держится?), в грязной робе с пятнами подозрительных цветов, всклокоченными, неровно стриженными (рваными?) волосами и непременно блуждающим взглядом. А глаза у нее чуть косят. Ну как чуть… хорошо, хоть друг на друга не пялятся.
Нет, это не галлюцинация. От них прививают уже как тридцать лет. Просто ему не посчастливилось увидеть девку сразу по заступлению на пост. А этот урод, Джонсон, фуражку на глаза натянул, пихнул его к камере – и будь здоров!
- … он идет… он уже…
Подвывания девчонки режут по ушам, выскребают из-под ребер что-то такое, от чего рыжие волосы Тикера неспешно шевелятся и седеют. Ох, не зря, не зря его отговаривали в Шибусен идти! Вечно там всякую мерзость в подвалах держат, а у него сердце с детства слабое, мать вот только недавно возмущалась…
- Близко! – неожиданно громко вскрикивает заключенная и закатывает глаза, от чего парень только что не подскакивает на месте, озираясь по сторонам.
Пусто. Глухо. Гулко.
Запустив руку в волосы, Тикер прислоняется к холодным камням, пытаясь унять дрожь в коленях. Позорно. Под ногтями мокро. Ох-хох, кажется, он и язык прикусил – во рту становится горько от солоноватой слюны, и Эрик поспешно сплевывает на бетонную кладку. А потом с опаской оборачивается, ожидая увидеть там, в камере, еще одну пару глаз. Как… в страшных сказках, которые сложили еще в темные кишиновы времена. Наверняка эта… эта девчонка родом оттуда. Иначе не стали бы ее держать так глубоко в тюрьме.
Дьявол забери, и ведь нет ничего особенного ни в этой девке, ни в песне ее дурацкой! Но…
- …бом, ты слышишь кто-то рядом…
- Закройся! Замолчи! Хватит!!! – наконец, не выдерживает он. Дубинка выписывает кренделя по железным решеткам, грохот стоит неимоверный, а эта дрянь только сильнее обхватывает руками колени и опять принимается за свое:
- Дили-дили бом…
Черт с ним, с пари, черт с ней, с зарплатой! В груди колет, в глаза будто сыпанули с размаху песка, и Эрик уже готов признаться, заорать в голос – возможно, впервые в жизни – да, ему страшно!
Страшно.

Хроне тоже страшно. Ну, может, еще немного холодно – ноги босы, а тюремная роба истерлась и совсем не греет. И ела Хрона, кажется, очень давно. Или нет?
Она бы давно потеряла чувство времени, если бы не странные люди, два раза в день оставляющие у двери тарелку безвкусной тюремной похлебки. А по праздникам к ней обычно добавляют сладкие белые или красные комочки. Их еще Рагнарек любил.
Раг-на-рек.
Хрона произносит это имя вслух, шепотом, по слогам, растягивая и пробуя на вкус – все для того, чтобы вспомнить. Буквы отдают чем-то терпким. Темным. Острым и болезненным. Но, тем не менее, пустым, холодным – память, яркие картинки, давно перестали посещать девушку… ну, может, только изредка, во сне. А Хрону это и не расстраивает вовсе. Без них легче.
Человек-у-двери, безликий, как и все остальные, что-то кричит. Ругается. И похлебку поставить забыл. Как раз его-то Хрона не воспринимает всерьез – быть может, ей чуточку неловко: за столько лет она так и не решила, что делать с такими людьми.
А Того, мурлыкающего, в темноте, Хрона боится.
Он это прекрасно знает. Жмурится, обнажает острые когти, ластится к ногам, будто издеваясь. У него мягкие пальцы и глубокие, мокрые борозды на ладонях – отметины. И ярко-желтые глаза с вертикальным зрачком. И носа почти нет. И волос. И кожа гладкая.
Тот был рядом с Хроной с первых дней заключения, а может, и раньше. Хрона придумала его сама – ведь каждому нужен друг, верно?
А потом Тот изменился.

Голоден.
Тот обнимает ее тягучей волной холода, и Хрона сворачивается в комок, прижимая колени к груди. Страшно. Страшно-страшно-страшно. А мысли – букашки, тем временем, складываются в знакомые с детства слова:
- Дили-дили бом…
Собственный голос успокаивает. Если страшно – дерись, кричи, пой! Так всегда говорила… как ее там…
М…
Ма…
Ма…
Хрона прикусывает палец и разочарованно скулит, дрожа – нет, не помнит.
Человек-у-двери вскрикивает, что-то бросает на пол и бежит, сломя голову, к лестнице. Дышит тяжело. И ногу, похоже, подтягивает.
- Все скроет ночь немая…
Тот, мурлыкнув в последний раз, оставляет Хрону в покое и с негромким шорохом просачивается сквозь стену. Девушка с радостью растягивается на полу, зачем-то пересчитывая пауков на потолке. Восемь. Но напевать не перестает:
- За тобой крадется он…
Человек-который-стоял-у-камеры уже барабанит в дверь на другом конце коридора. Сначала оглушительно, потом громко, и тише, тише, тише…
- И вот-вот поймает.
… а потом просто хрипит.

Тот доволен: сыто шелестит тенями в углу, потягивается и вздыхает. А Хроне, наконец, становится спокойно: этой ночью он ее не тронет – совсем наоборот, может, даже согреет, если придется совсем туго. Теперь он липкий, теплый, мягкий – совсем как плюшевая игрушка. Его можно мять и гладить, гладить и мять, пока не надоест…
Тот тянется к ней из темноты, и Хрона послушно подает руку, чувствуя на ладони что-то холодное, мокрое, терпимо слизкое.
- Бом.

[Гость]

автор2,

перевранная заявка

вы славно ее переврали) очень славно) мне нравится это

терпимо слизкое

ощущение чужого ужаса, которое вы описываете, невозможность Хроны добраться до собственных воспоминаний и

Тот

, которого придумала Хрона. а придумала ли она его вообще?) очень здорово вышло)
спасибо)
з.

[Гость]

Рада, что заказчику понравилось Заявка цепляющая, как раз в духе Хроны)

а придумала ли она его вообще?)

Сложный вопрос. Наверно, все же придумала... но мы же о мире Пожирателя говорим?)